– Не стану рассказывать про свет в конце туннеля. Думаю, на грани успел побывать каждый из вас и, наверняка, уж почаще моего, – старик продолжил историю, – уж не знаю сколько времени прошло как я очнулся. Вокруг никого не было. Только тела и следы крови. Грудь жутко болела, не помню какая сила меня вела, но я дошел до медотсека, вынул нож и залез в капсулу. Провалялся я там несколько суток, а когда вышел, в бункере царила привычная чистота. Не было ни следов бойни, ни намека на грабеж. Я даже обрадовался, когда увидел знакомые фигуры. Подумал, что сон мне жуткий приснился. А потом как понял, так и поседел сразу, – рука старика прошлась по торчащим в разные стороны волосам. Те были белее света песка, что тот отражал в самый полдень, – вокруг меня стояли не живые люди, а призраки… Да, да… призраки всех убитых в бункере. Ни Господь, ни Смерть не приняли их души. Уж не знаю почему…, – пленка подернула бесцветные глаза старика, он качнул головой смахивая слезы, – это уже потом я понял, как все было. Души остались в телах призраков, а с ними и желания неутоленные. Сами призраки ни почувствовать, ни сделать ничего не могут, тел то нет. Вот они до чувств других и жадные больно. Недолго думая, они все эмоции подчистую, вместе с самим желанием жить, из падальщиков и высосали. Те на месте померли. А роботы уборщики к моему пробуждению все прибрали. Времени прошло немного, всего двое суток. Проголодаться призраки не успели, потому не разбрелись по округе. С тех пор я их здесь держу. Они у меня послушные, иногда подкармливаю залетными падальщиками. Но сами твари ко мне не суются, наоборот берегут даже, – старик ухмыльнулся, – я скрываться сразу перестал. Наоборот, первых, кто пришел вслед за напавшими, сам запустил… Кто успел в страхе разбежался. Молва пошла о нашем бункере по округе, все нынче знают, живут тут призраки голодные, а у призраков сторож есть. Только он их в узде и держит, чтоб по пустыне в поиске добычи не разбрелись…, – старик сделал последний глоток, чашка с шумом опустилась на стол.
– Да, непросто тебе пришлось, – командир тоже допил напиток и, поставив чашку на стол, отодвинул ее от себя, – а от нас какая помощь нужна? Боишься, долго не протянешь, да разбредутся призраки твои пустыню пугать. Думаешь мы удержим?
– Нет…, – седая голова качнулась, – они никого, кроме меня слушаться не будут. Да и жителей пустыни мне не жалко. Что до городов… Вряд ли призраки далеко отойдут, от места где тела оставили, – старик поднял глаза на Дикого, спина его впервые за все время распрямилась, – это ж мои родные все тут, я о них пекусь. Вот увидел, как ваш праведник, тварей отпевает, так подумал, может и моих на тот свет проводит. Уж они жизнь получше тех злыдней вели… Больно на них смотреть, маются они окаянные, – старик замолчал, все четыре пары глаз застыли на праведнике.
– А что ж ты сам их не отпел, – сам не зная почему Мирай перешел на “ты”. Помочь он был не против. Да только речи старика говорили о том, что духовная наука не чужда и ему самому. Значит было что-то еще… Старик тяжело вздохнул.
– Ах, подзабыл я, что тут умники одни собрались…, – грустная улыбка опять собралась на морщинистом лице, – много я пережил… много передумал… я уж и счет годам потерял… каждый день смотрю на друзей, на жену и детей, да вижу только их боль… Почему, за что им это? Ответа я не нашел. Может нету его, а может не там искал…, – бесцветные глаза наполнились тоской, – верю ли я в Бога? Да, верю, но понимаю ли я Его замысел, люблю ли я Его, как завещают писания? Нет…, ушло все, осталась лишь горечь. А чтоб проводить на грань зависшие здесь души, одного этого недостаточно, – старик ненадолго умолк и, глядя прямо на Мирая, продолжил, – а в тебе вижу и веру, и силу любви. Чистым ты пришел в этот мир, и не дал ему осквернить твои помыслы.
Старик замолк. Взгляда с праведника он не сводил, равно как и остальные. Когда на тебя смотрят горящие глаза призраков, хочешь не хочешь, а в жизнь после смерти поверишь. Но вот ответ, что делать знал далеко не каждый.
– Нити наших судеб переплетены, всех без исключения, – тихо начал Мирай, – если мы не можем понять замысел Господа, это не говорит, о том, что он желает нам зла. Нет, это говорит, лишь о скудости нашего восприятия. Мы не зря встретились. Но не думаю, что цель нашей встречи – проводить души твоих друзей на тот свет. Я чувствую – их что-то держит здесь. И это что-то стоит за гранью, но за гранью будущего. Они погибли без вины и раньше срока. А потому Господь уготовил им славный конец. Как только они исполнят божественную миссию, их ждет свобода от оков этого мира, – Мирай замолчал, рука его скользнула за грудную пластину брони, – нас соединила одна тоненькая ниточка, судьба еще одного живого существа заставила меня ждать, пока ты выйдешь из бункера. Но не для того, чтоб принести освобождение оставшимся здесь душам. Нет. А чтоб вернуть истинную веру в потухшее сердце их хранителя, – Мирай ни на минуту не задумывался, буквы сами складывались в слова, будто Господь говорил через него, – ты еще увидишь конец этой истории, но выбор остается за тобой, сделать это с любовью или нет. А пока, – праведник раскрыл ладонь, пальцы ухватились за кончики плотной ткани и начали медленно разворачивать небольшой сверток, – я могу открыть путь лишь этому живому существу. Он ведь тоже был твоим другом, – края ткани распахнулись, в центре лежало раскуроченное тельце маленькой ящерицы.
Старик подслеповато сощурился, взгляд сосредоточился на протянутом материале. Мгновение и пришло понимание. глаза заволокла мутная пелена. Не веря, старик смотрел на скомканный кусок плоти, кровь давно запеклась, лапки с бусинами присосками скукожились. Жизни в нем больше не осталось. Слезы, оседая в морщинах, устремились вниз. Бесшумными каплями они застывали на столе, прямо рядом с чашкой. С той самой, по которой любило бегать это неугомонное живое существо, перепрыгивая на сухие руки и обратно…
Мирай молчал, слова были не нужны. Он молитвенно сложил руки, голова опустилось, помыслы устремились за пределы этого мира. Он молился за крохотную искру, что жила в этом теле. Старик плакал и не стеснялся своих слез. Слезы стояли и в глазах опытных воинов. Удивительно, но с ними уходила и боль, а в сердце оживал давно засохший росток надежды. Раскрыв крохотные зеленые росточки, он устремился вверх, оплетая израненную душу сторожа. Старик поднял взгляд на праведника, проснувшаяся внутренняя сила оживила его. Теперь блеск глаз старика мог поспорить с потусторонним свечением глазниц его подопечных.
– Спасибо, тебе, – сторож смахнул слезы, – не зря говорят, что даже мгновение рядом с чистой душой, может изменить твою жизнь навсегда. Я благодарен Господу, что Он привел тебя в наше забытое смертью убежище, – скрюченные руки бережно завернули маленькое тельце назад в плотную ткань, – я буду ждать, обещаю… А вы, заходите на чайок. Так приятно увидеть живые лица…
– Спасибо, – голос командира предательски треснул, – мы обязательно зайдем… Так нам идти?
– Да, идите, – старик прижал к груди сверток, – как колесо провернете, дверь закроется автоматически… хотя мне гостей бояться нечего, – старик развернулся в сторону одного из коридоров, что выходили в общий зал. Призраки, игнорируя стены, двинулись за ним. И только одиноко приставленная к лавке трость, напомнила о недавнем разговоре.
– Подожди! – Игнар подхватил палку и помчался вслед за стариком, – ты забыл…
– Ах это…, – сторож оглянулся, лукавая улыбка осветила лицо, – оставь себе, я видел, как ты на нее смотрел, – и двинулся в сторону плантаций, туда где была свежая земля.
…
Солнце медленно клонилось к закату. Мирай смотрел на задумчивые лица спутников, все медленно переваривали случившееся. Даже когда видишь смерть каждый день, не всегда удается уложить в голове ее последствия. Игнар пришел в себя быстрей всех. Он уже вертел в руках трофей, лицо вернуло себе мальчишеские черты. Воин, что ходил с ними, вздохнул и с горячим воздухом принял случившееся. Пустыня всегда таила в себе сюрпризы и этот раз не стал исключением. Командир, усмехнулся мыслям, он в очередной раз понял, что не прогадал с мальчишкой. Интересно куда же заведет их судьба. В глазах Дикого на момент вспыхнул азарт и тут же потух под холодной маской серьезности. Возвращались отряды ушедшие с Зеоном. Командующий шел рядом с Грудом, поглаживая одного из его псов. Они громко о чем-то переругивались. По другую руку, чуть поспевая за широким шагом, шел парнишка из городской стражи. Шли полным составом, броня чистая, следов боя нет. Прав был сторож – в развалинах падальщиков не обнаружили.
